[xs1869]

Название: Долгие ночи
Автор: Лейтенатор
Фандом: Реборн
Пейринг: Занзас/Сквало
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма
есть мат


Сквало не приходит в себя ни через день, ни через два, ни через неделю.
Занзасу кажется, что мусор просто нарочно его бесит, что мусор боится смотреть ему в глаза и потому отлеживается, прикидываясь полутрупом. Они возвращались в Италию на разных самолетах; Занзас заявил Каваллоне, что если у того хватает времени на возню с этим отбросом, то и везти его обратно домой должен он. А Занзас своими руками свернет шею тому, кто пропустит тупую рыбину на борт. От нее слишком много вони.
Поэтому он знает лишь со слов Дино, что весь полет Сквало просидел молча, впившись побелевшими пальцами в подлокотники инвалидной коляски, а как только его спустили на землю, обмяк безжизненным телом. Если бы не бинты, которыми он был примотан к коляске, свалился бы и разбил свою тупую голову. И у Занзаса было бы меньше проблем.
Каваллоне он не верит. Заносчивый отброс – не из тех, кто теряет сознание от слабости, как девка. Спустя неделю Занзас окончательно звереет и решает навестить его лично.
Шаги гулко отдаются в коридорах больницы. Персонал жмется к стенам – Занзас разъярен, с ладоней вот-вот сорвется пламя. В Варии творится черт знает что, в голове у Занзаса – тоже, а этот уебок валяется здесь столько дней без дела!
- Сеньор, туда нельзя! Там реанимация, сеньор, к пациенту нельзя, он спит!
- Сейчас проснется, - цедит Занзас, распахивая ногой дверь. – Вставай, сука, хватит с тебя, отдохнул.
Сквало не подскакивает с криком «Врооой!», не оскаливает зубы, не кидается на него с кулаками. Сквало действительно спит – и Занзас замирает на пороге палаты, опуская руки в бессильной злобе. Сквало спит глубоким, холодным сном, сном, в котором нет дна, откуда есть один выход – еще глубже, еще ниже, туда, где только темнота и ил, в котором можно запутаться, задохнуться и остаться навечно.
Занзас знает этот сон. Он сам спал таким. Слишком долго.
Слишком долго.
Бинты с него сняли, и по сравнению с больничной простыней лицо Сквало кажется серым, как дым. Тронь рукой – и развеется. Занзас смотрит – и видит пепелище.
- Дурак, - хрипит он, разворачивается и молча выходит вон. Чтобы на следующий день вернуться вновь.
- Уебок, - тихо говорит он в пустоту, сжимая пальцы на стакане с виски. Он не очень-то уверен в том, к кому обращается сейчас. Пламя дождя не сжигает, а успокаивает – а значит, нет никаких вариантов для ответа на вопрос, кто оставил после себя этот выжженный остов, которых пахнет пеплом. К горлу подступает тошнота от этого запаха, и Занзас делает щедрый глоток.
Ночи в больнице долгие, поэтому до рассвета он успевает помолчать обо всем, о чем хотел. О том, что виски его года рождения теперь так неожиданно прибавил в цене, что в Варии теперь служат какие-то идиоты, которые шарахаются от него в ужасе, что это гребаное, сучье «теперь» - страшный, чудовищно страшный сон, из которого Занзас хотел бы вынырнуть, да все никак не проснуться.
Его «теперь» было первой пропущенной контрольной в школе, первой бутылкой алкоголя, первой смертью, первой смертельной злобой, первой смертельной болью. Нынешнее «теперь» - чужое, не его. Здесь тоже есть боль, но она тупая и ежедневно давит на виски. Смертельная теперь только усталость – и ничего более.
- Сука, - хрипит Занзас, отирая холодный пот со лба. – Сколько можно спать…
Персонал давно привык к странному посетителю, никто не останавливает его, когда он идет к палате привычными коридорами. Каждую новую длинную ночь Занзас молча сидит и смотрит в стену перед собой. Каждое утро он дает себе слово, что больше сюда не придет – и приходит вновь, чтобы молчать, пить и не смотреть на Сквало, что бы ни случилось. Занзас знает, как выглядят трупы. Он не очень-то любит это зрелище.
Лучше он дождется того, как мусор прохрипит под боком: «Босс…» - и тогда можно будет смело двинуть ему по челюсти что есть силы. Чтобы не раскрывал рот и не перебивал, когда Занзас будет рассказывать, что ему снилось все это долгие, долгие ночи.
Долгие годы.