Бета: отсутствует
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!!
Рейтинг: от G до PG-13
Пейринг: XS и 1869
Дисклэймер: отказываюсь от прав на персонажей.
Размер: драбблы
Размещение: с непременным указанием автора и предварительным сообщением, где оно будет размещено
Предупреждения: тексты не бечены. Страшный стиль, кое-где лексика, кое-где намеки на слэш и яой. Без OOC не обойтись. Половина драбблов написана на фесты.
P.S.: Автор любит комментарии!~
Приятного прочтения!
XS, #11. XS
Скуало вообще-то было позволено многое. Больше, чем всем варийцам вместе взятым. Хорошо, что он сам этого не знал.
По крайней мере, только его прикосновения не отзывались чувством опасности, сжимающим виски. Занзас даже чуточку покорно откидывал голову назад, подставляя лицо под жесткие холодные пальцы, и Скуало не считал это похвалой, или приказом, или чем-то подобным. Босс не собирался _настолько вверять свое тело в его цепкие руки, этим своим доверием божески награждая его. Супербия знал, что ему приятно, просто приятно, и что только к его рукам босс тянется так спокойно и доверительно, и принимал это за что-то само собой разумеющееся.
- Боже мой, снова шрамы, - ворчливо фыркает он и водит большим пальцем по свежей отметине на его нижней губе. - Босс, береги себя, слышишь? Их слишком много. Просто береги себя.
Занзас закрывает глаза на возможно унизительную подоплеку этих слов. Скуало действительно ревниво относится к этим шрамам, напоминающим, что без босса он был ничтожеством целых восемь лет. Он серьезно боится, что когда-нибудь этих отметин станет еще больше, и босс снова исчезнет ровно настолько, что сердце будет готово разорваться от своей бесполезности.
XS, #22. XS
Бинт легко рвется, даже усилий к этому можно не прилагать. Скуало досадливо морщится, когда отсохшая корка крови вместе с бинтом отдирается от кожи - рывками, очень больно. Даже не страшно, что он такой открытый. Решительности и увлеченности Занзаса таким нехитрым процессом можно доверять, несмотря на то, что без бинтов каждая царапинка начинает щипать, а кое-где и кровоточить. Разнежился. Отвык от тычков и тумаков, ну конечно. Тем не менее, ощущение, что боссу это в какой-то степени важно, его не покидает. Ну и что остается тогда, кроме как терпеть?
В какой-то момент Занзасу просто надоедает поддерживать его тело - а ноги так и подгибаются, совершенно не слушаясь - и он припечатывает его к стене. У Скуало на секунду темнеет перед глазами и он изо всех сил моргает и таращится на мужчину, стараясь не потерять его неуловимо перекошенное лицо из поля зрения.
- Блин, босс! - лениво отпихивается он, сжимая кажущиеся каменными плечи. Тут же обжигает на уровне груди - раздирает бинт, опять. Сколько их на него потратили... - Больно же, твою налево!
Хозяину не нравится, когда кто-то осмеливается портить его собственность.
- Как ты позволил так себя изуродовать, - рыкнул в ответ Занзас, резко надавливая пальцем на один из совсем свежих швов - вообще-то мечника основательно погрызли, едва ли остались участки целой кожи. Супербия перекосился от боли, даже забыв на секунду, как дышать, и в совершенно жалком жесте перехватил его ладонь, пытаясь убрать. - Только у меня есть на это право, ты понял?
Скуало судорожно сглотнул. Ну понял, разумеется. Машинально захотелось вжать голову в плечи и затаить дыхание, ожидая удара, когда широкая и неожиданно теплая ладонь потянулась к его лицу. Но Занзас только с поразительным сосредоточением уцепился за край бинта и рывком разодрал его, ленясь разматывать. Мечник едва сумел подавить полувозмущенный-полувиноватый вой.
- Ты только мой, Супербия.
Скуало недоверчиво приоткрыл глаз, правда, тут же рассеянно заморгал. Занзас провел пальцами по его лбу, а потом ладонью поднял налезшую уже на глаза челку, прижимая ее к макушке. Синяки, царапины, снова синяки, шов на виске... Как сразу непривычно много стало видно, и лицо босса неожиданно ближе. Скуало все-таки скользнул взглядом в сторону, ища пути отступления, но грубый тычок под бок тут же вернул его внимание хозяину.
- Я знаю, босс, - тихо пробормотал Скуало, так и не поняв, какое же все-таки у Занзаса настроение сегодня.
- Нет, ты меня не понял. - Мужчина наклонился ближе, обжигая его дикой и потрясающе циничной ухмылкой. - Мусор, ты МОЙ.
Супербия все-таки затих. Нет, награждать его сегодня не собирались. Бить и колошматить - тоже. Занзас просто... к нему самому обращался, что ли, уже не имея в виду Варию и все прилежащее.
Понял. Уголки губ растянулись в точно такой же ответной ухмылке. Скуало дернул головой, легким ударом убирая его руку от своего лица, но взгляда с его глаз - по-прежнему не свел.
- Вооои, изобрел Америку, тоже мне, босс. Ты что, думал иначе?
Вот тогда Занзас его отпустил. Скуало, впрочем, все равно остался у стены, сочтя ее отличной подпоркой, и продолжил обрывать с себя бинты, разгрызая - если не получалось разорвать - зубами даже. Это не его тело, если подумать. Тогда и не ему распоряжаться, как оно будет выглядеть. Босс, правда, уже не смотрел, но явно ждал чего-то - наверное, когда Скуало снова покажется перед глазами, уже похожий на себя.
Царапины, укусы, оставшиеся после вечеринки с акулой, все эти швы - все это только рассыпает в прах уверенность в том, что он только Занзаса и больше ничей. Нет, все-таки тот мальчишка-мечник сумел установить над ним власть, небольшую. И Каваллоне смог. Но все это временно - Скуало с ненавистью косится на инвалидную коляску, что откатилась в сторону.
Он будет следовать за Занзасом. Босс позволяет. Вернее, он и сам уже в какой-то степени не может не позволить, иначе к чему все эти глупости? Мое-не мое... да какая разница. Нетвердой, шатающейся походкой обходя Занзаса, Скуало вылетает из его кабинета и направляется за мечом. Нужно дать понять боссу, что тот может не сомневаться - Супербия предназначен для того, чтобы быть рядом, быть у него в ногах. Это его программа, отложившаяся с самого момента их встречи. Это его сущность, что ли...
Занзас скалится абсолютно самодовольно. Когда-нибудь Скуало заслужит благодарность.
1869, #3. AU - обычный мир3. 6918
Безумный - значит, без ума. Странно, что их так называют. Безумные - самые мудрые люди на земле, в самом деле, но почему-то люди сторонятся их и мерзко обступают плотным кольцом. Они боятся умных, или даже - не таких, как они. Они боятся того, чего не могут понять. Запах страха тугими кольцами бьет от этой серой гниющей толпы, распространяется на километры, сотни и тысячи километров вокруг. Запах страха - это человеческий запах. Каждый с таким родился, каждый с таким умрет.
Это омерзительно.
Безумными людьми лучше называть тех, кто обступает ни в чем не виноватых людей кругом, кольцом, кто сжимает их своей серостью, сковывает. Это будет вернее. У них, кажется, у всех дружно сорвало голову с плеч. Они такими родились.
Безумцы - адекватные люди на самом деле. Хибари ни разу не видел в спокойных глазах Мукуро хотя бы что-то, отдаленно напоминающее жизнь, не то что там безумие. Но от него оно било - толчками. Окутывало с головой и мурлыкающим затягивающим голосом предлагало окунуться вместе. Высшая концентрация этого самого отсутствия ума в одной только мысли, в каждом слове.
- Сегодня у нас Италия, - гортанно тянет он, болтает ногами, как хренов ребенок и смотрит в потолок. - Завтра летим в Грецию, послезавтра в Россию, потом в Китай, в Японию и оттуда - сразу срочно в Австралию. Я не запомнил городов, но нам скажут...
Кёя разбирается с бумагами, пытается хоть чуть-чуть что-то понять. Мукуро скучно - он сидит прямо на столе, прямо перед ним, раздвинув колени, и Хибари приходится как можно дальше отклоняться на кресле и закрывать лицо листками документов.
- Мы точно будем в Венеции, попадем на фестиваль, - говорит он, изучая тот же листок с обратной стороны. - Я так давно хотел посмотреть на это. Прокатишь меня на лодке? Стоя и с веслом, как настоящий кавалер. Я на самом деле люблю воду.
- Я тебя там утоплю, - устало отмахивается Кёя. Инерция. Заражается безумием. Мукуро в него проникает с корнями, врастает. Отдирать - не то чтобы больно, но очень долго. - Слезь, мне нужно подписать документы.
Вместо этого Мукуро закидывает вытянутые ноги на подлокотники кресла. Длинноногий козел. Хибари оказывается заключен, защемлен и зажат.
С безумцем спорить - того хуже. Кое-как Кёя расписывается у себя на колене.
- Ты знаешь, в фильмах в такие моменты шефы обычно махом сметают все со стола и укладывают секретаршу на лопатки.
- Принеси кофе, секретарша. - Хибари заносит локоть над его коленом, грозясь попросту переломать ему ноги, как кузнечику - коленками назад.
- Ну да, и на лопатки ты меня положишь только когда я поймаю пулю в голову.
Грызня надоедает очень быстро. С Мукуро вообще-то иногда интересно разговаривать. Или даже - с ним просто не скучно и спокойно не бывает. Хибари уже давно отвык от покоя со всеми этими перелетами, бесконечными делами, кольцами и прочей мафиозной ерундой. По-настоящему Мукуро безумен становится, когда убивает. Сейчас все это надежно зашито под лед синих глаз. У них все поцелуи, как один, кровавые. Мукуро считает своим долгом выпустить несчастливой жертве всю кровь, а потом смеяться ему в губы неприятным ломающим шипящим смехом и больно кусаться.
Это было бы жутко, если бы не было так привычно.
Когда Мукуро ворует на венецианском карнавале маски, а потом внезапно вспоминает, что нужно отправить боссу союзной Варии подарок на день рождения - он самый адекватный из всех, кого Хибари встречал. Когда он прячет пистолет Ямамото и заставляет его нести меч на переговоры, а потом недо-мечник стоит с занесенным лезвием и у него трясутся руки, потому что он не может убить - он самый адекватный из всех, кого Хибари встречал.
На редкость просчетливая скотина. Но дрянь та еще.
- Если ты отсюда не уберешься, я перегрызу тебе глотку, - отчетливо говорит Хибари.
- Ага, - и Мукуро лениво соскальзывает со стола, задевая по дороге еще две стопки. и они с оглушительным шелестом соскальзывают на пол, красиво расползаясь листами по ковру. - Ну конечно.
Безумие - не значит "без ума". Безумие - значит "не понятый другими".
Hot Reborn!
6918, #44. 6918
Мукуро раскидывает руки в разные стороны, сжимает кулаки, упивается собственной властью. Небо отражает его глаза, синие-синие, холодные и словно стеклянные. Хибари видит в них блики Солнца, мощь Урагана и мечтательную дымку Тумана. Он видит безбрежность Облака, безумие Дождя и ослепительную игру Молнии. Все это кружится вокруг него, сплетается безумными иллюзиями, и Хибари никак не может понять, как часто меняется погода. Небо раскалывается напополам, трескается белыми линиями, и из рваных надрезов льется вода. Приятно пригревает спину, а красный глаз иллюзиониста в солнечном свете отливает совсем ужасающим, сковывающим, дьявольским цветом. Белым дымом клубится вокруг туман, завивается вверх огромным торнадо, а в нем мелькают непонятные тени. Хибари пытается отгородиться, защититься, но, вслепую ударяя по воздуху, вырывает ладонью только белые клочки облаков, похожие на сахарную вату.
- Твою мать! - ветер бьет в лицо так, что не хватает сил крикнуть, и он задыхается.
Мукуро стоит спиной к пропасти, раскачиваясь, и ветер треплет и срывает с него куртку, пытается впутать невесомость в собранные на затылке пряди. Длинный свободный хвост хлещет его по щекам и плечам, волосы лезут в лицо. А он улыбается так, будто восхитительно, долго, изощренно разделывает жертву на части, и вскидывает голову. Небо снова раскалывается, трещит и рвется под его взглядом, как старая давно истрепанная ткань. Таких безумных, страшных глаз Хибари ни у кого не видел. Хотелось бы успокаивающе сжать рукояти тонфа, погладить пистолет, коснуться Кольца, но нет ничего - все рассыпалось снегом, едва началось это жуткое, бешеное безумие.
- Кё-я, - по слогам чеканит иллюзионист, а потом громко, заливисто смеется - не сдавленно, как всегда, не сжато, а так открыто, в голос, что жаром обливает спину. - Ты мечтал прыгнуть вниз? Скажи, хоть раз хотел сделать это?
- Пошел ты! - выплевывает он в ответ, закрывая лицо руками. Кажется, что ветер режет и замораживает. Набивается ледяная крошка под кожу. Дыхание перехватило в сотый раз, невозможно дышать. Ладони Мукуро смыкаются в воздухе так, будто он кого-то душит.
- Давай шагнем, давай, это так интересно.
- Безумец!
Хочется рычать, царапать, бить и кусаться, выгрызать из него всю дурь. Требовать вернуться в настоящее. Но думать о том, что все это только лишь иллюзия, нет времени - небо сотрясается так, будто вот-вот в этом мире что-то порвется, и это действительно страшно.
- Боже мой, какой восхитительный запах.
Пахнет кровью, смертью и страхом. Страхом Кёи. И его смертью, наверное. А потом снова - горсть снега в лицо.
- Если ты не можешь сделать выбор...
- То я помогу его сделать тебе.
Единственный выход - выбить его самого из этой иллюзии. Подобное не убивает. Если Хибари четко поймет, что это всего лишь игра с его воображением - он не умрет.
Поэтому он даже сквозь режущий жуткий ветер продирается к Мукуро, хватает его за плечи и сталкивает вниз. И вместе с ним летит.
Три секунды до иллюзорной смерти, иллюзионист выглядит абсолютно самодовольно и это бесит, но в воздухе его не ударишь.
Кёя даже не ощущает полета, только настойчиво лезут в лицо волосы иллюзиониста. И его трезубец, плотно прижавшийся к щеке. И ласково-насмешливый как будто взгляд сквозь ресницы. И снова полыхающий чертинкой правый глаз, разгорающийся с каждой секундой тем ярче, чем быстрее приближались камни.
Две секунды до смерти, Хибари все же вцепляется в него, как в единственное свое спасение, и камни кажутся такими острыми, что с легкостью проткнут их насквозь. Лицо заливает дождем, невозможно вздохнуть, сказать, увидеть. Только бледным пятном рисующаяся даже на внутренней стороне век морда иллюзиониста.
- Не это ли восхитительно, Хибари Кёя?
Одна секунда. Это, наверное, даже больно. Ломает во всех местах, разбивает, высвобождает все скрытое, а потом просто усыпляет и закрывает глаза. И такое ощущение, что взлетел.
Скатываются по виску холодные капли. Дождь закончился.
- Ты редкостный безумец, - не открывая глаз, говорит Кёя.
Он чувствует пол под ногами и пальцами. Чувствует собственное тело. И даже присутствие иллюзиониста, судя по ладони, пренебрежительно лежащей на встрепанных волосах.
- Согласись, что смерть - лучшее, что может с нами произойти.
Мукуро давится фырканьем, смутно похоже, что он смеется. Хибари вытирает лицо. Руки холодные и дрожат. Или лицо слишком горячее.
- Ты такой бледный, Кёя-чан. Хорошо ли себя чувствуешь?
Рядом с коленом чувствуется рукоять тонфа. Он вообще стоит на коленях. Перед Мукуро. Эту сволочь даже убить - мало.
У него глаза - синие-синие. Как то небо, зеркальное и тяжелое.
- Я загрызу тебя к черту, если ты еще раз попробуешь свои жалкие фокусы на мне.
Центральное лезвие трезубца упирается чуть выше кадыка, два других щекочут шею.
- Не надо к черту, я там уже был, - улыбается Рокудо Мукуро. - Зато я наконец тебя вижу.
Одним ударом тонфа трезубец отбрасывается в сторону, но тает в воздухе. И Мукуро тает. И его смех снова растекается по всей комнате, невесомо, эфемерно, концентрируясь для атаки исподтишка.
- Вот теперь-то ты будешь драться в полную силу, Кёя.
- ...Ты поверил в свою смерть?
- Нет.
One string fest
XS, #55. XS
- Босс, твою мать! Хоть раз в году побудь романтиком! - возмущенно проорал Сквало, пяткой упираясь в живот Занзаса, а локтями - в плечи. Хренов босс был, во-первых, тяжелый, во-вторых - неизлечимо нетерпеливый, а вместе все это выливалось в клоки выдранных волос, синяки, подзатыльники и вообще несколько трудно определяемую возню в постели, меньше всего походящую на секс.
Занзас скрипнул зубами.
- О, свет моих очей, позволь мне окунуться в глубины удовольствия! Раскрой мне свои нежные и девственные лепестки (Сквало с сомнением покосился куда-то ниже своего живота) и впусти мой томный жезл! Губы твои как сакура и глаза как осколки луны, блядь, тебе что, под окном еще потренькать и умолять спустить вниз свои лохмы!?
Супербия еле-еле сумел сохранить серьезное выражение лица и даже оценивающе посмотрел ему в глаза. Занзас как раз выпрямился, и взгляд Сквало совсем независимо перетек на его потертый и исполосованный шрамами торс. А как хорош!..
- Слушай, босс... тебе пора перестать читать дамские романы.
- Скажешь кому-нибудь - убью.
- А речь толкал душевно так, чуйственно, мне понравилось. Только я еще поржу, а любая баба сбежит в два счета. Так что ты лучше молчи в постели, окей?
Сквало ойкнул, получив очередной тумак.
- Вообще-то я просто хотел, чтобы ты меня колошматил поменьше. Хотя если ты будешь все время молчать - я умру от восторга. Тишина тебе к лицу, босс...
Hot Fest
XS, #66. XS
Занзас в последнее время до болезненного непонимания часто распускает руки. Что его так злит - спрашивать бесполезно. Почему Сквало всегда крайний - тоже. Только на этот вопрос босс ответил так давно, что Супербия и думать перестал, чтобы задать вопрос повторно - ответа-то никто уже не помнит, это уже константа. А спрашивать, почему он бьет исключительно как можно больнее, а не как можно действеннее или опаснее - страшно. Хотя Супербия склоняется к варианту, что тому нравится заглушать чужой болью свою боль, незримую, непонятную, в которую не запустишь пальцы и не выдерешь с корнем.
- Щенок. - У него часто неприятная ухмылка. Такая, какой и Сквало пугается. Он торопливо вытирает кровь рукавом и прячет глаза, чтобы не видеть выражения лица Занзаса. - Бесполезный мусор.
"Да, детка, назови меня так еще пару десятков тысяч раз, чтобы я лучше понял", - хочется сказать. Занзас или любит повторяться, или не заморачивается на новые обзывательства, или забывает, что уже так его называл, но вероятность у всех трех вариантов ниже нуля. Сквало сплевывает кровь прямо на пол, но главное - чтобы не ему в ноги. Иначе снова получит... Коленом в живот, к примеру. Даже можно не тянуться далеко - вот он, прямо перед боссом, раскрытый и беспомощный.
- Прошлое - прошло, - рычит ему в лицо Занзас, накручивая на кулак черный однотонный галстук. Сквало вынужден нагибаться все ближе и ближе - пока кулак Занзаса не оказался рядом с его воротником, а галстук не закончился. Тогда он просто дергает на себя – и Сквало едва не сталкивается с ним лбами, и смутно чувствует тяжелое теплое дыхание у своей щеки. - Запомни это, тупая акула.
Это даже обидно немного. Сквало вяло морщится и осторожно трогает языком ранку на губе, распухшей после особенно четкого удара. Кажется даже, что волосы слиплись от запаха крови. Занзасу он нравится - терпкий такой, солоноватый и горячий. С долью отчаяния, обнажающий беспомощность. А Сквало вот почти как их хренов принц - срывается от вида и запаха собственной. Понимает, что это уже обнажается красным и растекается именно его слабость и несовершенство.
- Да нихрена оно не прошло, это твое прошлое, - хрипит Сквало, а в горле неприятно и отвратительно булькает. Он упирается ладонями - вернее одной ладонью, протез содран боссом со второй - в его плечи. Уродливый, скругленный и давным-давно заросший обрубок левой руки слепо скользит по щекочущим кожу перьям. Занзас прислушивается с интересом - такой ли Супербия без протеза, каким он привык его видеть, или в искусственной руке заключается вся его сила. - Отвечай, блин, сам за себя. Я не собираюсь от него отказываться. Тоже мне... Придумал тут.
Волнение у мечника слишком явное. Да и босс мрачнее, чем обычно. Он ничего не говорит, но зато выпускает его из захвата, позволяет Супербии на секунду слегка виновато коснуться своего плеча и отшатнуться. На шаг, на два. Сквало отходит медленно, не забывая, что тот может в любой момент снова вспыхнуть. В конце концов, взгляд Занзаса останавливается на нем - не сквозь, не вскользь, а четко и прямо.
- Тебе-то это зачем?
Супербия позволяет себе промолчать. На этот вопрос тоже есть ответ. Он был дан - давным-давно, правда.
Без Занзаса он никто, и тут дело даже не в их амбициях. Это похоже на личную зависимость. Это – тоже константа.